Молдова всегда славилась крепкими семейными традициями, но теперь их пытаются разрушить. Выросло поколение, которое просто не понимает, зачем нужна семья? Зачем ребенку папа и мама, когда у него может быть родитель номер один и родитель номер два? Последняя скандальная новость: ЕС планирует разрешать детям выбирать пол без согласия родителей. Как остановить все это? А если остановить не получается, потому что Молдову ведут в этот ад, то хотя бы как нам, ее простым гражданам, этому сопротивляться?
Возможно, нужно просто вернуться к семейным традициям. Традиции – это надежный, веками проверенный способ передачи семейных ценностей, норм поведения и моральных принципов от одного поколения к другому.
Сегодня мы поговорим о семейных традициях, их значении для счастливой семейной жизни, о том, почему семейные традиции так важны и как их сохранить? Это наш новый проект. И мы назвали его: «Твоя семья – это тоже Молдова». Для нас эти слова – не пафосный лозунг, а самая что ни на есть правда. Потому что мы верим: крепкая семья – основа крепкой страны.
И наш новый собеседник – Валериу Реницэ, журналист, писатель, общественный деятель.
– Господин Реницэ, как известно, всё начинается с семьи. Какой была семья ваших родителей?
– Нас было пятеро в семье, как в сказке Чуковского – «четыре сыночка и лапочка дочка». Все в добром здравии до сих пор, кроме Василия, брата Васи, второго ребёнка в семье (я – первенец). Он погиб в автокатастрофе по дороге из Италии домой. В конце 1990-х он оставил на время основную работу, чтобы заработать денег на квартиру для дочери, и устроился водителем на наших легендарных микроавтобусах, которые курсируют за границу и обратно, в интересах гастарбайтеров, их родных и… таможенников.
Мы росли в относительном достатке: мать была фельдшером-акушером, отец – работником торговли. Нашей главной задачей было хорошо учиться и помогать родителям по дому. Мы жили в небольшом селе Котовского (ныне Хынчештского) района и, как любая семья сельской интеллигенции, держали птицу, корову, а позже, когда все выросли, – и овец.
– Каким было ваше детство? Чем оно пахнет?
– Я очень любил школу и школьную спортивную площадку. Мне там было уютно, очень интересно общаться с товарищами, узнавать что-то новое от учителей. Старался всегда быть в числе первых в классе, и меня к этому подталкивали дома. Я верил в те идеалы, которые школа прививала нам с детства. Помню, на одной районной олимпиаде заведующий районным отделом образования очень хвалил моё сочинение о светлом коммунистическом будущем нашего общества, и эти идеалы жили во мне долго, пока я не поступил в столичный университет.
Много читал – это у меня от мамы… Сельская библиотека тогда работала исправно и удовлетворяла мои возрастные потребности в чтении. Дома у нас была скромная библиотека, помещалась на одной этажерке, зато пополнялась интересными книгами, далёкими по духу от школьной программы. Их дарили на праздники коллеги родителей. Так получилось, что я, к примеру, на летних каникулах после седьмого класса прочитал «Воскресение» Льва Толстого и «Три Дюма» Андре Моруа. Кроме того, я очень любил футбол и сделал по тем временам скромную, но всё-таки карьеру в футболе. Поэтому запахи моего детства – это смешанные ароматы новых книг, кожи футбольного мяча и домашней живности.
– Расскажите, что самое главное заложили в вас родители?
– Если одним словом – способность выжить в этом сложном мире. Они очень много работали: вставали с зарей, чтобы справиться с заботами о домашнем хозяйстве. Затем работа, потом опять хозяйство – не просто же матери накормить и одеть в чистое пятерых. Отца мы редко видели, дома он обычно появлялся, когда мы уже спали. И в наивности своей я иногда спрашивал себя: зачем, зачем эта вечная суета, работа на пределе сил? В этой заложенной способности выжить главным было их умение полностью выкладываться в выбранном деле.
И, конечно, в нас, скорее всего неосознанно, закладывались христианские традиции: мы радовались крашеным яйцам и запаху «козонака» на Пасху, ждали холодца на Рождество и ходили колядовать по старому обряду… Делали мы это потихоньку, потому что государство тогда не поощряло или даже запрещало своими методами служащим жить открыто по Божьим законам. Поэтому родители не ходили в церковь, и когда нужно было крестить финов (а делали они это часто), в храм отправляли меня. Иногда приходилось делать это сразу после уроков, спрятав пионерский галстук в школьную сумку.
Поэтому я только во втором или третьем классе впервые увидел размашисто написанные образы святых на церковных стенах, хотя никто так и не решился объяснить мне: тот почти голый и распятый на Кресте человек умер или находится в глубоком обмороке? Креститься и чтить Всевышнего нас учила бабушка по отцу. В нашем селе до сих пор сохраняется та добрая христианская среда, где стыдно обманывать и грех нарочно делать кому-то зло.
Отдельной строкой нужно сказать, что в нас с малых лет воспитывали терпимость к другим национальностям. Мать – украинка из Винницкой области. Выпускницей Бендерского медучилища её распределили в наше село. В первый год работы юному фельдшеру пришлось несладко, но она очень быстро усвоила местные обычаи и молдавский язык, хотя произношение некоторых слов выдавало её славянскую артикуляцию, и это иногда вызывало у селян улыбку. Поэтому на магале нас дразнили «хохлами». Однако мать научила нас не обижаться на это, ибо причина крылась не в ксенофобии, а в обыденной, бытовой мести.
Я жил несколько месяцев у деда Григория в украинском селе недалеко от Томашполя и в пять лет свободно говорил по-украински, но потом, в отсутствие языковой среды, перестал его практиковать и почти забыл. С мамой иногда общался на русском, но в семье языком общения был молдавский. Исключение – когда к нам приезжали родственники из Украины или мы ездили к ним.
Поэтому я, как полукровка-украинец, оцениваю события в Донбассе (если кому это интересно) как братоубийственную войну между славянами, где украинцев используют в своих интересах внешние силы. И знаю, что многие из моих родственников по материнской линии в Украине и здесь, в Молдове, думают так же или почти так же. Никогда, никогда не слышал я в жизни от них ни слова против русских. Да и от родственников по линии отца – ни от бабушки Жени и деда Андрея, который вернулся с войны полукалекой, ни от прабабушки Штефаны – не помню ни одного случая русофобии. Как не слышал от них ни разу, даже намёка, что мы не молдаване, а другой национальности, румыны, к примеру. Об этом даже разговора не заводилось – ни до, ни после Перестройки, когда уже можно было говорить всё, потому что не было в этом никакого смысла.
– Какие традиции были в вашей семье?
– Кроме христианских традиций, на которых держалась жизнь всей сельской общины, у нас в семье обязательно справляли день рождения каждого. Собирались, как правило, знакомые, друзья, родня. Дядя Миша, младший брат отца, поддерживал компанию до утра, играя на старой двухрядке «Hohner» или на аккордеоне молдавские, русские и украинские песни. Некоторые, ставшие популярными, пели хором. Бывало, гуляли, когда служба и сельскохозяйственный сезон позволяли, и два-три дня подряд. В нашей родне были свои мастера художественной самодеятельности на все руки – от танцоров до комиков. На этих торжествах случалось всё, кроме драк: и признания в верности, и разборки на грани «дуэлей». Одним словом, бывало и лишнее излияние эмоций за стаканом вина, которое, тем не менее, в конце концов приводило к своеобразному племенному катарсису.
Можно считать традицией и то, что раз в год мы всей семьёй ездили на неделю на море. Снимали две комнатушки, а то и ставили палатки в Сергеевке или Затоке. Летом эти места, как вы знаете, были полны молдаван.
Ходили вместе на маёвки, отмечали со взрослыми новогодние и октябрьские праздники. Ещё помню, как смотрели всей семьёй сериалы «Тени исчезают в полдень», «17 мгновений весны» и кинокомедии «Кавказская пленница», «Бриллиантовая рука».
Но, конечно, собирало нас вместе не только веселье – дни рождения и свадьбы, – но и горе. Родительский день – один из самых почитаемых нами дней в православном календаре. Ещё одной традицией были импровизированные вечера воспоминаний, когда мы рассматривали старые фотографии из альбомов. Тогда родители рассказывали нам о прошлом, о своих родителях и прародителях, делились скудной информацией о своих первых встречах, перипетиях и препятствиях в отношениях.
Что касается хобби, то мужская половина родни очень любила футбол, поэтому ходили смотреть матчи то дяди, то сына, то брата, то зятя.
– У вас есть своя формула счастливой семьи? Сколько лет вы в браке?
– Давайте я лучше скажу, чего не было или чего мы избегали в нашей семье: постоянной критики и презрения, поиска виноватых, эмоциональной холодности и игнорирования, неверности и предательства доверия, насилия (физического или психологического).
В браке я с осени 1981 года. А познакомился с женой, Лидией, осенью 1979-го.
– Какие традиции существуют сейчас в вашей семье?
– Как говорят психологи, мы обязательно приносим жизненные стереотипы своей семьи в новую семью. Различие в том, что теперь мы меньше занимаемся сельским хозяйством и открыто живём (в моём случае – насколько это во мне воспитано) по Божьим законам. Жена воцерковлена. Быть ближе к церкви нам помогла, надо откровенно сказать, моя теща, очень и очень верующая женщина. Её уже нет, как и моих родителей, – Царство им небесное!
Ездим раз в год отдыхать на море, но в последние годы чаще на Средиземное, чем на Чёрное. Мужская половина (у нас дочка и два сына) традиционно любит футбол. Младший сын до недавнего времени играл в Суперлиге. Я до сих пор ухаживаю вместе с женой за стадионом, который построил в нулевых годах, сыновья и зять иногда помогают. Сами убираем, стрижём, поливаем, делаем разметку, сами отвечаем за организацию матчей. На пенсии времени хватает, а квалифицированной рабочей силы сейчас в селе не хватает, даже у нас под Кишинёвом.
Судя по образу жизни старшей дочери (она подарила нам двух внучек), её семья переняла, с незначительными различиями, традиции нашей семьи, которые мы, в свою очередь, переняли от своих родителей. Надеюсь, наследственность, преемственность от отца к сыну, сохранится, несмотря на сильно меняющуюся – не в пользу православия – политическую погоду и картину мира вообще.
Но есть ценности, которые не наследуются или наследуются частично. К примеру, у нас в детстве, по сравнению с нашими внуками, было больше обязанностей, чем прав. Хорошо это или плохо? Хорошо, хотя бы потому, что исчезла розга, которой мои родители пользовались, хотя, скорее всего, для устрашения. Или взять отношение к животным. Мои родители держали собак на привязи, мы – нет, а наши дети пустили их в дом.
– Без каких традиций вы не представляете свою жизнь?
— Если честно, в преддверии ядерного мирового конфликта (Бог милостив, да минует нас сия чаша!), я могу представить жизнь по-разному, даже хуже, чем в постапокалиптических фильмах. Но абсурдным моё существование было бы без любви ближних и без любви к ближним.
– Что такое человеческое счастье?
– Найти смысл жизни.
Ведущая проекта Лора Веверица