Как-то так случилось, что бесчеловечное отношение к братьям нашим меньшим, отлов бесхозных животных, рост беспризорных котят, щенков, взрослых породистых псов, котов и кошек, издевательства над животными стали обыденностью в нашей повседневной жизни.
Местные догхантеры обстреливают собак либо разбрасывают отраву для них. В Кишиневе давно происходят массовые отравления собак. Животные умирают в страшных мучениях на глазах у жителей города, в том числе детей. Это просто тихий ужас!
Такое количество беспризорных «хвостов»! Ночами эти собаки жрут кошек, потому что они голодные и не стерилизованные. Собаки не прививаются – разрастается количество больных чумкой и энтеритом.
Если люди хотя бы могут за себя постоять, за них чаще всего есть кому заступиться, то за братьев наших меньших, к сожалению, мало кому приходит в голову впрягаться. А ведь учеными уже доказано, что и у собак тоже есть душа, они подвержены эмоциям, как и люди: злости, веселью, радости, грусти. Бездомные животные тоже имеют право на жизнь в комфорте. Да, в Фейсбуке есть героические женщины, защитницы братьев наших меньших. Они находят на улице, лечат, кормят и пристраивают – спасают – бездомных котов и собак. Но их сил не хватает на всех несчастных «хвостов» и «хвостиков».
А ведь мы в ответе за тех, кого приручили! Не в каждом доме должна быть собака, но у каждой собаки должен быть свой дом.
Наша собеседница – Олеся Рудягина, литератор, Maestru al Literaturii, председатель Ассоциации русских писателей Республики Молдова. Поэт, писатель и волонтер «Некрополя», муниципального центра бездомных животных Кишинева.
– Олеся, мы сегодня хотим поговорить с вами на тему беспризорных собак. Сейчас очень остро стоит вопрос с брошенными животными. Расскажите, а как вы попали в «Некрополь» и оказались в эпицентре этой темы?
– Я искала собак, которых увезли с территории моей работы. Неожиданно. Собаки были привитые, простерилизованные, чипированные. Они жили там уже несколько лет: целая семейная стая: мама, папа и пятеро подросших деток-собачек из двух выводков.
Общение с ними доставляло огромное удовольствие многим сотрудникам. Они знали свое место, никого не трогали, но, как всегда, были и те, кому они мешали. Это как в троллейбусе летом – одному жарко, другому дует. Есть люди, которые хорошо к животным относятся, но есть и те, которые их истерически боятся. Всем угодить невозможно. Это мера человечности в человеке – то, как он относится к окружающему миру, а не только к себе любимому, но и к дереву, к цветку, к рыбке, к птичке, кошечке, собачке. Это все – внутренний мир человека. Я в этом абсолютно убеждена.
Не обнаружив их однажды, я пришла в ужас. Я жутко испугалась, думала, что их убили. Нет. Их увезли в «Некрополь».
Я никогда в жизни не забуду этого момента, когда все-таки нашла их. Они тогда еще сидели «на карантине» – по две в каменных камерах. Я никогда не забуду этих глаз, полных ужаса, полных просто отчаяния.
Они были совсем маленькими, когда их увозили первый раз, чтобы стерилизовать и чипировать. Потом их вернули и выпустили на свою территорию. Живя у нас где-то возле гаражей, они прогоняли чужих собак, не подходили близко к людям, правда, дружно некоторых облаивали. Знаю, что были те, кто до ужаса боялся их, одна дама даже ходила с газовым баллончиком. Но мне они доверяли. Когда я в конце рабочего дня приходила, они становились кругом, я, называя каждого по кличке (Дружок, Чебурек, Тузик, Рыжий, Мамашка, Босс), кормила их. Они никогда не грызлись. И терпеливо ждали своей очереди. Только Каштанчик в последнее время позволял себя гладить. Это было такое чудо. И настолько поразительно, как он сначала как бы случайно подставлялся под руку. Потом стал явно хвастаться перед остальными: «Смотрите, вот, как я ее приручил!». Затем – специально подходил, падал, подставлял животик. И вот однажды наше такое милое общение закончилось…
Когда я их нашла, попросила смотрительницу сделать для них отдельный вольер, если это возможно. И в общем огромном вольере им сделали небольшой загон с будками. Я заходила туда, кормила, разговаривала с ними. Ну а потом так получилось, что я втянулась и каждое воскресенье теперь, если в городе, я езжу обязательно с командой волонтеров в «Некрополь».
И уже не только к ним, получается. Они по-прежнему в руки не даются, общение с ними ограничивается кормежкой. Я разговариваю с ними, называю каждого – они не забыли, как их зовут и это удивительно.
Меня они видят издалека. Ждут. И когда я прихожу, сразу окружают.
Так в моей жизни возникло волонтерство. Я никогда бы не знала, насколько это потрясающе. Люди там собрались – невероятные. Я говорю о волонтерах, которые постоянно туда приезжают уже несколько лет – Анжелика Андреевна, Галя, Люда, Юля, Женя, Саша, Оля – это те, с которыми я приезжаю в «Некрополь». Они туда ездят по всем выходным, на все праздники, они еще и в среду умудряются приехать, чтобы покормить щенков. Это образ жизни. Это служение, абсолютно лишенное пафоса. Они никак не афишируют себя. Знаю, что у нас есть зоозащитные организации, но волонтёры просто едут, просто собирают средства, привозят по 120 килограммов мяса. Варят кашу. И у меня тоже теперь каждое утро воскресенья начинается с казана каши, которую я варю им, как и своим животным.
Я бы никогда не знала, как это все происходит и что есть такие люди, если бы не эта драматическая история.
И еще один момент. Во мне нет страха к животным из «Некрополя». С самого первого дня, когда меня спросили, пройду ли я к собакам? Я шла через эти колеблющиеся волны собак – я шла к своим, искала своих. Мне нужно было увидеть, что они живы, нужно было в этом убедиться. Угостить их. И я не боялась ничего. И вот с тех пор, слава Богу, меня ни одна собака не обидела. Я спокойно захожу в вольер, когда наступает момент кормёжки (там всё чётко – слаженно, никакой самодеятельности, так было заведено однажды!) кормлю всех в вольере, а потом уже – «своих», стараюсь приласкать каждую, которая подбегает к руке, льнёт, стараюсь сказать ласковое слово, почухать. Поймите только, я такая «храбрая» не одна! Тут, как раз, «один в поле – не воин!».
Как и в человеческом обществе, среди собак есть изгои, на которых вечно набрасываются все. И слабенькие, которые особенно нуждаются в защите. Есть «боссы», наглые. Очень по-разному себя ведут животные. Есть среди них и благородные, есть среди них и подлые. И есть среди них одиночки, которые стараются к стае не иметь никакого отношения. Есть и лизоблюды. Все как у людей.
– Олеся, столичные власти уже много лет пытаются решить вопрос с бесхозными питомцами. Насколько это получается, по-вашему?
– На мой взгляд, получается все же лучше, чем во времена нашего детства, когда порой летом утро начиналось со стрельбы. Это было так страшно у нас во дворах на Рышкановке. Самое жуткое впечатление детства. Самое страшное слово – «гицель»! Помню, как мы, дети, «отбивали» у них и умудрились спасти особенно любимую собачку. А как-то мальчишки даже написали мне письмо в пионерский лагерь, что сегодня снова гицели отстреливали собак. «А Батон спрятал Джуди и её не нашли!..». Каждый раз именно дети кого-то прятали, кого-то отстаивали.
Я не в теме всех этих законов, специально не отслеживаю ситуацию, все происходящее пропускаю через собственную любовь, практику, а не через букву закона. Наверное, этим вопросом должны заниматься серьезные люди, юристы. То, что не убивают собак, – уже счастье. А то, что в некоторых дворах есть «хозяйчики»… Так во все времена были люди злобные, могущие убить, отравить, ударить животных. Это правда. И порой это могут быть обычные и даже милые люди.
А власти – справляются: отлавливают, лечат, стерилизуют, чипируют, выпускают. Я знаю несколько таких спокойных стай, которые были стерилизованы, лежат себе на травке, никого не обижают. Да, есть и более агрессивные. Все по-разному.
Я не знаю, какие на это выделяются средства. Я не знаю, как должно быть в идеале. Но я считаю, что власти не бездействуют.
Что касается «Некрополя». Я вижу, что собаки не тощие. Если у собаки проблема – вызывают ветеринара. Он лечит животное. Осенью я видела доходягу, думала, что вот-вот несчастная помрет. Нет. Выходили: делали уколы, лечили. А ведь смотреть было не на что! А еще была хаски с переломанными лапами. Сегодня я с ней гуляю – операция прошла успешно. Тогда так счастливо совпало – я смогла помочь деньгами на ее лечение.
Очень нужны руки в «Некрополе»! Семь собак я могу выгулять за один приезд. Не больше. А хотелось бы больше, но нет сил уже. Чем больше людей приедет, тем больше собак, которым необходимо двигаться, будут выгуляны.
Это одинокие большие собаки и те, которые сидят в малюсеньких вольерах по 3-4. Из общих вольеров с собаками не гуляют, потому что, когда ее вернут, ее разорвут сородичи. Там по 30-40-50 собак в одном большом вольере.
Есть, конечно, множество вопросов, которые надо решить, но я не вправе распространяться. Однако умирающих от голода и ран там точно нет.
– Вы – поэт, писатель, известный публицист и общественный деятель. А теперь еще и волонтер для братьев наших меньших. Как вообще вы решились на такое?
– Все само собой получилось. Я как увидела родные, собачьи глаза, так и осталась там. Это такая травма, это пережить невозможно. Их предали, их, вольных, поселили в клетки. Но нет уже смысла сетовать, цокать языком и хвататься за сердце. Значит к их судьбе нужно самой проявить участие, приложить старания, усилия. Честно говоря, я не думала, что буду ездить в приют каждое свободное воскресенье. Об этом речи не шло. Но так получилось само собой. Сначала были «мои» собаки, потом я увидела других, бросить их невозможно.
У каждой собаки свой характер, нужно обязательно приноровиться к каждой. Но не каждая тебе спасибо скажет, лизнет тебя, помашет хвостиком. Сюда вообще не за «благодарностью» едут, но по зову совести и сердца!
То, что я литератор и «общественный деятель», никак не противоречит тому, что я посмела стать еще и волонтером. По сравнению с теми усилиями, той заботой неусыпной, которую проявляют люди, которые уже много лети этим занимаются, что там моя посильная помощь?
Делаю, что могу. А могу я сварить кашу, гулять с собаками, могу зайти в общий вольер покормить, могу открывать-закрывать двери загонов, когда собакам разносят мясо и кашу. Видели бы вы какие руки у тех женщин, кто каждое воскресение готовит наше угощение этим собакам: красные, обветренные…Это большой, тяжёлый, подвижнический труд!
А среди работников есть совершенно потрясающая Маша, которая убирает в вольерах и с каждой собакой разговаривает. А смотрительница Снежана собак любит и понимает, жалеет, несмотря на суровый вид.
Волонтёрам «Некрополя» очень нужна мужская помощь. Носить тяжести, мешки с кормом, вёдра с водой, выгуливать крупных собак.
Кто-то помогает деньгами, когда не может приехать. Сейчас очень солома была нужна. Слава Богу, что зима такая, как говорила моя мама, «сиротская», и не выпал снег, и не ударил мороз. Я не представляю, как выживают собаки в морозы.
Кто-то что-то свое из дома везет – одеяла, пледы, матрасы, которые используются в качестве подстилок. Но самое лучшее – это солома. Хорошо, что находятся донаторы, которые дарят приюту тюки соломы. Кто чем может!
Это бесконечная песня, этому конца и края нет. Но. Дорогу осилит идущий. Делай, что должно, и будь что будет.
И самое большое счастье, когда собаки находят своих хозяев. Приедет кто-то, побродит, посмотрит и усыновит-удочерит бездомную собачку. Так Саша взял Белочку к себе домой. Или был Джонни, вроде бы щенок, а такой большой, с огромными лапами, уши висящие, все время он стоял на задних лапах, привлекая внимание. Забрали нашего Джонни тоже домой!
Или вдруг появилась в «Некрополе» алабайка. Такая добрая, огромная, такая ласковая. Мы так удивились. Оказалось, что убежала из дома, испугавшись петард. Нашли ее хозяева, приехали с документами, она их узнала! Представляете, какое это счастье!
А еще есть у нас хаски, которая «не разговаривает» ни по-молдавски, ни по-русски, а только на английском. Хозяева-китайцы уехали на 20 дней в Румынию, так они плакали, оставляя собаку на передержку. Вот сейчас гуляю с ним, объясняю, что не навсегда он здесь, что вернутся за ним обязательно.
Огромное количество породистых собак. Такого никогда в городе не было. И многие животные на совести беженцев – уезжая отсюда, они оставляют питомцев, с которыми бежали от войны. Тут стафы, ротвейлеры, сенбернары, алабаи, овчарки – кого только нет. Раньше такого не было.
– Олеся, а какие из бездомных собак вам особо запомнились?
– Они настолько все характерные, что трудно кого-то выделить особо. Назову хаски – Лесика и Зайчика. Они запомнились, потому что это родное. У меня 12 лет живут хаски. Можешь расцеловать его, гуляешь с удовольствием, они, конечно, выматывают, потому что это такая порода собак – бегучая.
Из бездомных дворян – Дымок, Дым. Такая собака с тонкой шерстью, пушистая, нервная, нетерпеливая, похож на Д’Артаньяна. К нему тоже сердцем прикипела.
А однажды приходит день, и ты уже каждую собаку воспринимаешь, как родное существо. Кто не гулял еще сегодня? Вот эти? И берешь, берешь подряд каждую и выгуливаешь ее. Это одна из основных задач – выгул! Проходит 20 минут, возвращаешься, берешь следующую. Есть и такие, которые боятся, не хотят выходить, забиваются в будку. Они настолько настрадались от человека, что совершенно не доверяют людям…
Что касается злобы. Есть одна агрессивная собачка из полутысячи, которую мы все опасаемся. Это настолько свирепый пес, что с ним нужен глаз да глаз. Есть множество ухищрений, как его накормить, и как накормить тех, кто с ним в клетке, чтобы он никому не навредил. Анжелика Андреевна лихо справляется. Я туда не подхожу: вот всем симпатизирую, а этого побаиваюсь.
– И про Европу, куда мы типа идем. Каждый день мы слышим истории про найденных на улице животных. Их просто выбрасывают. Как ТАКОЕ уживается с устремлением наших сограждан в Европу, где действуют жесткие наказания за жестокое отношение к братьям нашим меньшим?
– Никак. Это никогда не соотносилось и просто с человеческим обликом и без всякой Европы. Всегда жестокости было более, чем достаточно, а сейчас тем более. Вся эта шумиха по поводу устремления в Европу – бесконечная спекуляция. Я не вижу ничего, что бы наши соотечественники взяли на вооружение из действительно каких-то ценностей.
Вот история. Приезжаем как-то в «Некрополь» и видим там овчарку в полном изнеможении, видно, что она много рожала, истощенная, хвост облезлый. Только-только привезли ее. Рядом с ней стоит женщина. Мы узнали, что она сама только что родила. И с мужем они ехали в село показать ребенка. Только-только выписались из роддома, прошло всего несколько дней. Едут по дороге и вдруг муж говорит: «Ты посмотри, что он делает» и показывает на машину впереди. Она остановилась возле леса, и чувак вытаскивает из нее овчарку и тащит ее вглубь. Эта женщина с ребенком говорит мужу: «Останови!». Они несутся за этим мужиком. Спрашивают: «Вы что делаете?». «А вот у меня жена больная онкологией, собака тоже больная, она мешает нам». Женщина говорит: «Вы что делаете? Это подсудное дело. Вы собираетесь избавиться от этой собаки? Вы собираетесь ее убить? Я сейчас вызову полицию».
Они таки заставили мужика отвезти животное в клинику. А потом эта только родившая женщина, кормящая мама, привезла эту собаку в «Некрополь» и взяла над ней шефство. Даже привезла ей теплую жилеточку.
Вот два человека, два наших соотечественника. И два разных отношения к животному.
С ней вообще была невероятная история. Когда к этой собаке подошла покормить вкусняшкой волонтер Оля, та заплакала. Я впервые в жизни видела, как плачет собака. Я раньше думала, что это фигуральное выражение. Она плакала. А волонтер ее целовала в нос, эту замученную, облезлую собаку, которая бесконечно рожала, щенков продавали, а когда она стала не нужна – ее решили выкинуть, увезти в лес на верную смерть!
Это нормально?
А история местного алабая? Прекраснейший пес. Огромный добряк, волонтёры назвали его Малыш. Его нашли в лесу, крепко привязанным верёвкой к дереву за шею. Какая Европа? О чем речь?
Я вообще не понимаю всех этих разговоров. В наше советское время абсолютно все было разложено по полочкам: что такое хорошо и что такое плохо, что можно и чего нельзя. Исключая, конечно, гицелей. Этот вопрос всегда поднимался и в прессе, и в документальном кино. Вспомните, был фильм Сергея Образцова «Кому он нужен, этот Васька?». А «Белый Бим, черное ухо» что наделал! И книга Гавриила Троепольского, и особенно фильм с Вячеславом Тихоновым. Всегда были и есть люди душевные, которые спасают животных, и есть те, которые издеваются над ними.
– Что происходит с людьми в наше время? Одни спасают котят с улицы, другие – убивают домашних собак. Вспомним, историю, рассказанную на днях в соцсети журналистом Юлией Савчук.
– Это ужас. Понимаете, на пути тех, которые забили прекрасную 8-летнюю собаку Зинку в Дубоссарах, могли быть ребенок или старик. И совершенно не сомневаюсь, что они забили бы и их. Человек, который может убить животное, – способен на все. Такие люди для меня – уроды. Это не по-христиански, сейчас скажете. Но они для меня – нелюди. Я не настолько продвинутая светлая христианка, чтобы я могла прощать человеку, наделенному разумом, человеку, который является подобием Божиим, зверство, мучительство и жажду к бесконечному садизму. Тебе же не может это существо ответить! Это двуногое существо, которое залезло во двор к Юле, зачем туда полезло? Грабить, убивать? Оно не смогло открыть дверь в дом и забило собаку?!
Я этого никогда не понимала. Мое волонтерство оформилось сейчас как бы формально. А любовь к животным и ко всему живому прививается дома. Я же писала несколько лет назад в Фейсбуке. Сидит мамаша на детской площадке и наблюдает, как двое ее сынков 7 и 5 лет убивают палкой птенца кукушонка. И когда девушка, которая все это видела, обратилась к матери: «Остановите ваших детей», та ей выдала: «Дуте ын Сиберия!» Это-клиника!
Волонтеры у нас разных национальностей. Буквально вчера приехал погулять с собаками Раду. Дана усыновила одну собаку, усыновила другую собаку… У доброты нет национальности!
– Олеся, как православная вера помогает вам в человеческом отношении к животным?
– Это было воспитано с младенчества. С младых ногтей, когда еще никто из нас не был воцерковлен.
Я не представляю своей жизни без животных. Я всю жизнь тащила домой всех подобранных воробьев, ворон. И меня никогда не выставили с ними за порог. Папа перед сном мне маленькой рассказывал забавные сказки о звериках. Излюбленными книгами, которые мне читали вслух, когда я болела, были «Лесная газета» Виталия Бианки, «Винни-Пух и все-все-все» А. Милна, «Маугли» Р. Киплинга. Мне кажется, последнюю я знала наизусть. «Рассказы о животных» разных писателей мама покупала непременно. В доме всегда жили кошка или кот. Обязательно! А собачницей я стала всего 12 лет назад, когда в моей жизни появилась моя первая собственная собака. Я мечтала о ней 40 лет!
А знаешь, кто был мой самый первый друг? Когда мы переехали на новую квартиру в 1969 году, во дворе пятиэтажных новостроек ко мне прибился огромный рыжий пёс с мягкими ушами, как у сеттера. Добрый… Я совершенно не боялась его. Мне было пять лет, и я воспринимала его абсолютно всё понимающим. Он катал меня на спине. А потом пропал…
Собаки и кошки – яркие индивидуальности! С ними складываются такие удивительные отношения по жизни. Я совершенно не чувствую себя «братом бóльшим». Это моя семья. И слава Богу, что есть люди, у которых всю жизнь находят приют и защиту подобранные четвероногие.
Есть прекрасный православный святой преподобный Герасим. С ним рядом много лет жил лев, которого святой вылечил, вытащив из лапы болезненную занозу. Лев так больше и не вернулся к сородичам. К Сергию Радонежскому и Серафиму Саровскому приходили полакомиться хлебушком медведи… Когда собака или кошка болеет или потеряна, обращаешься с молитвой к ним, к Богу. Никакие не заговоры, только молитва.
– И традиционное пожелание читателям нашего портала?
– Я желаю людям быть людьми. Величие человека проявляется в его повседневном отношении к себе подобным и к тем, кто слабее его, – к деревьям, к цветам. Просто поднимите глаза и посмотрите на небеса. Всё – творение Божие. И собака – творение Божие. Как ты смеешь руку поднимать на кого-то? Как ты смеешь жизнь чужую отнимать?
Ну, а о предательстве вообще молчу. Это особая организация душевная. Я никогда не пойму в людях этого. Это, по-моему, вообще нелюди. Бросить постаревшее, больное животное. Или не подходящее вам по каким-то параметрам создание…
Я желаю людям быть людьми. Без всяких там указаний из Европы. И не нужно прикрываться этими пустыми лозунгами. Люди всегда должны оставаться людьми. При любой власти, при любом строе. А если ты человеком и не был – это всегда проявлялось.
И еще. Я хочу обратиться к нашему дорогому мэру, господину Иону Чебану. Пожалуйста, проложите дорогу до «Некрополя». Пожалуйста, сделайте так, чтобы волонтеры и те, кто привозят собак, и те, кто едут помогать, ухаживать за собаками, чтобы сделать их жизнь немножечко лучше, не застревали в распутицу в грязи, не заносило их снегом – было и такое. Или груженные машины – кашей, мясом, ветошью – не зачерпывали брюхом эту дорогу. Проложите дорогу. Что вам стоит? Неужели нельзя найти двух богатых людей, которые сделали бы приличную дорогу к питомнику? Не супер-пупер. Просто проложите асфальт. Ну ладно, засыпьте все щебенкой, чтобы все не превращалось в лужу, в жижу, в сплошную грязь до «Некрополя». Сделайте, пожалуйста, такое одолжение, потому что не всякое такси туда поедет, а машины далеко не у каждого еще есть. И на самокате туда точно не доберешься. Вот такая у меня просьба к городскому голове.
Лора Веверица
