Румынию трудно упрекать в том, что она так настойчиво и последовательно продвигает в Молдове свои национальные интересы. Если Молдова сама готова отдать Румынии все, что только можно, то зачем от этого отказываться? Встретятся ли они в «единой Европе» или не встретятся, еще неизвестно, поэтому сейчас, пока есть «окно возможностей», надо действовать по принципу «на ЕС надейся, а сам не плошай». В конце концов, какая разница для Бухареста, войдет ли Молдова в Румынию, или сама Румыния войдет в Молдову.
Если в статье «Румынская еврорутина» я поделился впечатлениями о самой Румынии, то сейчас хотелось бы поразмышлять о том, каким видится с того берега Прута наш берег, как выглядят отношения между двумя соседними государствами, какую политику Румыния проводит в отношении Молдовы.
В конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века, когда рухнули режим Чаушеску и Советский Союз, когда открылись границы, а румыны и молдаване начали ездить в гости друг к другу, территория к востоку от Прута выглядела более развитой, чем румынская. Но так продолжалось недолго. Независимая Молдова быстро теряла наследие СССР, а создать что-то взамен так и не сумела даже по сей день. В Румынии наблюдался обратный тренд. Страна развивалась быстрыми темпами, в 2004 году была принята в НАТО, в 2007 году стала членом Европейского Союза.
Разрыв в четверть века
Румыния получила статус страны-кандидата в члены ЕС в 1995 году, Молдова в 2022 году. По части того, что проеэсовские кишиневские власти называют «европейской интеграцией», «путем в Европу», Молдова сегодня находится в точке, в которой Румыния находилась 27 лет назад.
Принятие Румынии в ЕС спустя 12 лет после получения статуса кандидата стало своего рода бонусом за принятие ее в НАТО. Североатлантическому альянсу был нужен выход к Черному морю Румынии и Болгарии, которые шли в паре и в НАТО, и в ЕС. Период после 2007 года, начавшись с энергичного подъема, к сегодняшнему дню перешел в стадию рутины и застоя.
Глядя со своей натовско-еэсовской высоты на Молдову и ее политиков, Бухарест имеет все основания считать их не просто своими младшими партнерами, а детишками в коротких штанишках. Этот временной разрыв в четверть века усугубляется тем, что румынская политическая элита – это люди городские, грамотные, солидные, приличные, в то время, как молдавские евроинтеграторы – это селяне, чье колхозное детство накладывает неизгладимую печать на то, как они себя ведут.
Если для Румынии трамплином в ЕС было членство в НАТО, то для Молдовы им стала война в соседней Украине, в качестве «прицепа» к которой Молдова и движется «в Европу».
Если Румыния еще застала окончание тех времен, когда в ЕС помнили о традиционных демократических ценностях, применяли копенгагенские критерии членства и старалась все это внедрять у себя, то в основе евроинтеграции Молдовы лежат голая геополитика и русофобия, проистекающия из глобальной конфронтации Запада и России. В условиях такой конфронтации кишиневские евроинтеграторы ведут себя, как беспредельщики, которым совсем не обязательно соблюдать какие-то там нормы и критерии, достаточно просто громко кричать «Молдова – это Европа!» и «Спасите нас от России!».
Румынские политики очень хотели стать адвокатами и проводниками Молдовы по лабиринтам еэсовской бюрократии, но кишиневские селяне сумели выйти напрямую не только на брюссельское, но и на вашингтонское руководство. Румынам это не нравится, но приходится терпеть – руководство-то общее.
Новый дизайн «бессарабской лестницы»
В Молдове существует дюжина унионистских партий, открыто выступающих за объединение с Румынией. В руководстве страны много латентных унионистов, которые открыто свои взгляды не афишируют, но если исторические обстоятельства будут благоприятствовать присоединению Бессарабии к Румынии, окажутся в первых рядах борцов за этот «великий национальный идеал».
В самой Румынии о планах присоединить Молдову сегодня практически никто не говорит, хотя еще пять лет назад, когда отмечалось 100-летие «унири» 1918 года, на эту тему проводились конференции в здании парламента, а Румынская академия публиковала научные исследования о бюджете, необходимом для «воссоединения».
У социологов есть термин «бессарабская лестница», который описывает отношение жителей Молдовы к возможному объединению с Румынией. Как выяснили исследователи, две трети респондентов в целом хорошо относятся к Румынии как к соседнему государству. Одна треть заявляет, что готова голосовать за присоединение к Румынии на возможном референдуме по этому вопросу. Но на реальных выборах за унионистские партии, которые открыто выступают за такое объединение, голосует не более 10 процентов избирателей.
С одной стороны, низкая электоральная поддержка унионистов объясняется недоверием к самим политикам, которые говорят об объединении Молдовы с Румынией, но сами не способны даже объединиться друг с другом в самой Молдове. У этих политиков сложился устойчивый образ «профессиональных румын», конкурирующих в борьбе за освоение запрутских фондов.
С другой, многие считают более реальным полное стирание границы и интеграцию левобережья Прута в Румынию через более широкий процесс европейской интеграции.
Но на дизайн «бессарабской лестницы» влияют и внешние обстоятельства. Очевидно, что в Бухаресте разговоры об объединении приутихли не потому, что куда-то исчез румынский ирредентизм, а потому, что согласия на такое объединение не дает ЕС, в русле общей политики которого обязана следовать Румыния.
Европейскому Союзу, с его собственными многочисленными проблемами, с войной на Украине, с потоками беженцев из Азии и Африки сейчас только передела границ, связанных с поглощением Молдовы Румынией, не хватало. Тем более, что даже на вопрос, кто, как и когда может объединить Молдову с Румынией, внятного ответа ни у кого нет.
То, что кишиневские унионисты, в отличие от бухарестских, эту брюссельскую тенденцию не уловили, подтверждает селянский характер и этой категории молдавских политиков.
«Окно возможностей» по освоению Молдовы
При том, что на словах о присоединении Молдовы к Румынии в Бухаресте почти не говорят, на деле реальные интеграционные процессы между двумя странами никогда не были такими интенсивными, как сегодня. В Румынии понимают, что для нее открылось «окно возможностей» для укрепления своих позиций в Молдове, и что нужно использовать этот шанс по максимуму.
Усилению Румынии в Молдове способствует несколько факторов.
Первое: ослабление позиций России, с которой Румыния всегда конкурировала за влияние на этот пограничный регион.
Второе: евроинтеграционная политика кишиневских властей, которая, по мере сближения Молдовы с ЕС, автоматически сближает ее и с Румынией.
Третье: абсолютное румынофильство руководителей Молдовы, которые готовы отдать Румынии все, что только можно, во всех сферах, причем даром, в качестве подтверждения чистоты своего румынизма и бескорыстной любви к государству, клятву на верность которому они давали при принятии его гражданства.
Румыния – главный внешнеторговый партнер Молдовы. Румынские банки получили крупные доли акций в молдавских банках. При содействии государственных органов в Кишиневе румынская компания «Трансгаз» фактически отобрала у российского «Газпрома» газотранспортную систему Молдовы. Правительство Румынии собирается выкупить у Европейского банка реконструкции и развития Джурджулештский порт – стратегическое инфраструктурное предприятие, которое делает Молдову морским государством. Румыния помогает Молдове модернизировать транспортно-логистическую инфраструктуру, которая обеспечивает связи ЕС с Украиной. Румыния добилась признания румынского языка государственным в Молдове. В школах преподается курс «История румын». Румыния выступает куратором в отношениях с Молдовой со стороны НАТО.
Ключевые посты в администрации президента, руководстве парламента, в правительстве, силовых структурах, спецслужбах, системе образования, Академии наук занимают граждане Румынии.
На деньги правительства Румынии по всей Молдове отремонтированы сотни школ и детских садов, о чем указывают информационные панно на стенах этих заведений – чтобы молдаване с детства знали, кто им больше всего помогает.
Если до недавнего времени Румыния воздерживалась от прямой конфронтации с Русской Православной Церковью в Молдове, то сегодня Бухарест активно поддерживает раскольническую так называемую «Бессарабскую митрополию». Недавно премьер-министр Румынии объявил о ежегодном выделении этой неканонической структуре двух миллионов евро из государственного бюджета.
Пропагандистское обеспечение всей этой деятельности осуществляют средства массовой информации, финансируемые Румынией.
Этот весьма внушительный список реальных достижений Румынии в «освоении» Молдовы можно продолжить. Очевидно, что в Бухаресте не намерены останавливаться на достигнутом и будут и дальше брать все, что можно взять в Молдове.
Румынию трудно упрекать в том, что она так настойчиво и последовательно продвигает в Молдове свои национальные интересы. Если Молдова сама готова отдать Румынии все, что только можно, то зачем от этого отказываться? Встретятся ли они в «единой Европе» или не встретятся, еще неизвестно, поэтому сейчас, пока есть это «окно возможностей», надо действовать по принципу «на ЕС надейся, а сам не плошай».
В конце концов, какая разница для Бухареста, войдет ли Молдова в Румынию, или сама Румыния войдет в Молдову.
Дмитрий Чубашенко